Корзенников Никодим — глухонемой солдат

Копейка , № 18 от 9 мая 2012 года

• View the full image

Наш земляк Никодим Корзенников вошел в историю как единственный во всех армиях мира боец, который воевал на передовой, несмотря на природный недуг: Никодим был глухонемым — он ничего не слышал и не мог говорить. Тем не менее воином показал себя героическим.

«Бойца Красной армии Никодима Корзенникова называют феноменальным: это был единственный во всех армиях мира глухонемой от рождения солдат. Он пошел добровольцем на фронт, чтобы защищать свою родину. Спасая командира, попал в плен. Его жестоко избивали, не догадываясь, что он просто не способен выдать какие-либо военные тайны — глухонемой! Никодима приговорили к повешению, но он ухитрился сбежать. Раздобыл немецкий автомат и вышел к своим. Воевал пулеметчиком на самых опасных участках войны. Откуда у этого человека, который не мог ни слышать, ни говорить, взялись силы делать то, в чем ему отказала сама природа? Конечно, это была искренняя и самозабвенная любовь к родине». Так начинается книга Ефима Гаммера об уроженце Киренска — уникальном участнике Великой Отечественной.

Читать, писать, жить...

Никодим Корзенников родился в 1918 году в далеком сибирском городке Киренске.
С детства рослый, крепкий, он был наделен недюжинной силой. Ему бы, подобно
отцу, Михаилу, стоять на капитанском мостике, вести судно по ленским перекатам.
Но с Димой, как называли его свои, жестоко обошлась природа: глухонемой, он не
слышал, не говорил, не умел ни читать, ни писать и был обречен на суровое
одиночество. И все же парню без будущего удалось помочь: узнав, что в Ленинграде
есть специальная школа, товарищи сделали все, для того чтобы он смог в ней
учиться и работать. Устроившись токарем на Ленинградский судоремонтный завод и
умудряясь регулярно перевыполнять трудовые нормы, Дима занимался в школе, быстро
освоил язык жестов и научился читать.

 Вот только писать у него не получалось: рука с трудом держала перо,
корявые буквы не хотели складываться в слова... А вскоре учебу пришлось и вовсе
прекратить.

Судя по застывшим лицам людей, черный репродуктор, висевший на стене
заводского общежития, явно вещал что-то очень важное. Но у репродуктора нет губ,
по которым можно было бы прочесть, и Дима терпеливо ждал, пока передача
закончится, чтобы спросить у своих друзей, что же все-таки случилось. А пока
елозил на стуле, бычился, похрустывал пальцами... Когда народ начал расходиться,
Дима легко дотронулся до плеча своего соседа и вопросительно глянул ему в глаза.
Тот все понял и, четко соблюдая артикуляцию, чтобы глухонемому было понятно,
одним коротким, страшным словом передал всю растянутую речь Молотова: «Война!»
«Что?» — не понял Корзенников. Слово было действительно для него новое,
непонятное.

«Не годен?» — «Годен!»

...На призывном пункте толпился народ. Дверь открылась, и в кабинет
лейтенанта, принимавшего добровольцев, робко вошел здоровенный детина.

В промасленной спецовке, только что от станка, с вещмешком за плечами, он
держал в кулаке свернутый трубкой лист бумаги — заявление. «Я, Никодим
Михайлович Корзенников, член Ленинского комсомола с 1936 года, прошу зачислить
меня в ряды Красной армии. Обязуюсь не щадя жизни биться с ненавистными врагами
— гитлеровскими фашистами. Владею стрелковым оружием».

«Вот это боец!» — с удовольствием подумал офицер. «Фамилия, имя, отчество?»
Парень, понурившись, молчал и непонимающе глядел в рот начальнику. Разобравшись
что к чему, офицер помрачнел и решительно махнул рукой в сторону: «Не годен!
Следующий...»

Потом призывные комиссии пошли одна за другой, и везде была одна и та же
формулировка: «Не годен!» А между походами в военкомат — упорная работа на
станке: Никодим по трое суток не покидал цех, прерываясь только на короткий сон,
перевыполнял план. А что оставалось делать — на фронт все равно не брали,
говорили, что здесь от него больше пользы... Из характеристики: «Корзенников
Никодим Михайлович... токарь Красноармейского судоремонтного завода. Он является
одним из лучших работников предприятия. Регулярно перекрывает производственную
норму. Добивается 250—350 процентов выработки. За свой самоотверженный труд
пользуется большим уважением коллектива...»

И тут помог случай. Сосед по общежитию сообщил, что создаются спецотряды для
борьбы с диверсантами. И командир одного из них — его хороший знакомый. Больше
того, Диму уже готовы посмотреть в деле — завтра на стрельбище. Писать
Корзенников не умел, да в тайге это и не обязательно. Зато стрелять...

На следующий день «знакомый соседа» — молодой лейтенант — с нескрываемым
удовольствием любовался, как молчаливый и очень робкий для своей комплекции
парень спокойно и методично выпускал пулю за пулей прямо в центр мишени.
Винтовка в его руках больше напоминала игрушку, чем оружие. Вот это инвалид! Да
такой стрелок на вес золота, и неважно, что он глухонемой, команды ведь
понимает. Правда, только когда смотрит в лицо. Зато и выполняет их отменно. Так
в призывной карточке Никодима наконец появилось: «Годен...»

Однако повоевать с диверсантами Никодиму так и не удалось: только что
сформированный отряд тут же специальным приказом был брошен на передовую.

На погибель

Пригибаясь от взрывов, лейтенант бежал по свежевырытому, неглубокому
окопчику. Как же так? Необстрелянных, можно сказать, гражданских, некоторые даже
оружие держать не научились, — и сразу под танки. Под ноги попался один из
«гражданских»: уткнув винтовку в небо, он, зажмурив глаза, палил в белый свет
как в копеечку, почем зря переводя драгоценные патроны. Дав ему пинка, чтобы
привести в чувство, лейтенант рванул дальше, и тут в суматохе боя ему открылась
удивительная картина: удобно разместившись на бруствере окопа, глухонемой боец
плавным, отработанным движением посылал очередной патрон в патронник, быстро
находил цель и, поразив ее, тут же переключался на следующую.

Рядом были аккуратно разложены бутылки с зажигательной смесью. Лежали они
явно не просто так — один из вражеских танков уже пылал в сорока метрах от
окопа. Казалось, действует хорошо отлаженный, удивительно надежный механизм.
Рядовой Корзенников отстреливал шедшую за танками фашистскую пехоту, как белок в
родной тайге; в ушах его стояла тишина, а в душе царило спокойствие. Грохот
разрывов, рев десятков танковых двигателей — все то, что сводит с ума впервые
попавших на передовую, никак не могло помешать Никодиму уничтожать противника.
Увидев командира, боец ободряюще улыбнулся и что-то промычал. Лейтенант хотел
улыбнуться в ответ, но не успел — разорвавшийся за спиной снаряд разнес его на
куски...

...Никодим пришел в себя от удара ногой в живот. Окружившие его люди в чужой
форме явно хотели, чтобы он встал и следовал за ними. Через полчаса они пришли в
ближайшую деревню и завели пленного в здание бывшего сельсовета. Там сидели
несколько немецких офицеров. Переводчик что-то шептал, но понять его было
невозможно. Немцам и в голову не могло прийти, что перед ними глухонемой, ведь
людей с таким пороком не берут ни в одну армию в мире.

А солдатская книжка и форма говорили о том, что пленный — кадровый боец. А
молчит он потому, что слишком упрямый, как и большинство русских. Ничего,
заговорит. Немцы, не дождавшись ответа ни на один вопрос, Никодима начали
бить...

Его избивали не один день, пытаясь вырвать если не ответы на вопросы, то хотя
бы просто крик, жалобу. Все было бесполезно. Наконец, поняв, что от этого
упрямца толку мало, его решили повесить заодно с другими пленными. С трудом
приоткрыв заплывшие глаза, Никодим увидел болтающуюся перед лицом петлю
виселицы. Рядом стоял такой же горемыка, но петля уже была надета на его шею.
Вдруг он сбросил ее, рванул в сторону и кинулся наутек. Никодим недоуменно
оглянулся и понял, что немцам явно было не до пленных, в этот момент они яростно
палили из автоматов вдоль улицы — деревню обстреливали из ближайшего леса. Ноги
понесли Никодима подальше от врагов, от смерти.

К своим!

На высокую, худую фигуру в изорванном в клочья солдатском белье набрели
разведчики. На окрик фигура не реагировала, пришлось ткнуть автоматом под ребра.
От толчка человек упал, развернулся и попытался подняться, но, увидев советскую
форму, слабо улыбнулся разорванными губами, что-то промычал и потерял
сознание...

Майор-особист также был уверен, что глухонемых на фронт не берут. А вот
вражьи диверсанты среди них вполне могут быть. Но военный комиссар Приморского
райвоенкомата сообщил, что Никодим Михайлович Корзенников, глухонемой от
рождения, был мобилизован в армию 25 июня 1941 года.

 «Рядовой Корзенников пал смертью храбрых при выполнении боевого
задания», — было сказано дальше в документе. С полученной фотографии смотрел
молодой здоровяк, мало похожий на исхудавшего до невозможности человека,
подобранного разведчиками в лесу, а сейчас томящегося в «холодной». Образец
почерка ни к чему не привел — заявление добровольца, которое обязательно
писалось собственноручно, было выведено округлыми, аккуратными буквами.
Заключенный же не мог держать в руках перо.

Никодиму явно грозил расстрел, теперь уже от своих. Но, видно, в рубашке
родился: спасло его письменное свидетельство одного из немногих выживших в том
бою:

«Настоящим докладываю, что знаком с красноармейцем Корзенниковым на
протяжении двух месяцев. Красноармеец Корзенников, несмотря на врожденную
глухонемоту, был примерным воином, боролся с немецко-фашистскими захватчиками не
щадя жизни. На его личном счету подбитый вражеский танк, немалое количество
уничтоженных германских солдат и офицеров. На вопрос, грамотен ли красноармеец
Корзенников, отвечаю — грамотен. На вопрос, умеет ли писать, отвечаю — не
умеет».

* * *

Затем была битва за Ленинград, Невский пятачок... С 31 октября по 26 декабря
1941 года тяжелораненый Никодим Корзенников находился в эвакогоспитале № 1448.
На ноги его поставили сочинские врачи. От действительной службы он по состоянию
здоровья был освобожден. Победу Корзенников встретил далеко от родных мест, в
Краснодарском крае — работал в Ворошиловской МТС токарем. Связаться с родными не
удавалось: никому он не мог объяснить, что родом из Киренска. Так и прожил в
колхозе им. Ворошилова до 1947 года. Близкие считали Никодима погибшим.

В 47-м он с большими трудностями добрался до родного города. Всеми
похороненный, победивший смерть, Никодим Корзенников начал жить заново — встал к
своему еще довоенному станку в токарном цехе Киренского судоремонтного завода.
Потом женился, родились дети. И только в 1970-м Никодим узнал о том, что за свой
первый бой он был представлен к медали «За отвагу». Через 25 лет после победы
награду вручили герою в Киренском райвоенкомате.

Подготовила Елена Русских. Использована литература: Ефим Гаммер. «Феномен
образца 1941 года»; Константин Федоров. «Никодим Корзенников — глухонемой
солдат».