...

Никогда нельзя требовать от ребёнка сразу намного больше, чем он умеет сейчас. Требовать невозможного – значит провоцировать выученную беспомощность. А ещё – надо учить терапевтов и родителей продвигаться вперёд маленькими шажками, ставить реальные промежуточные цели и замечать малейшие успехи ребёнка – иначе они выгорят раньше, чем достигнут задуманного.

«А ты больше старайся»

Дима, Катя Шабуцкая, Яна

Яна: «В детстве мне было непонятно, почему мне всё время пытаются исправить ноги, если было кровоизлияние в мозг, и врачи вроде бы говорят, что проблемы в голове. Я спрашивала: «А как я всё-таки узнаю, как правильно ходить?» На это мне отвечали: «А ты больше старайся!» Больные, которые «не стараются» — притча во языцех отечественной реабилитации. Но дело не в отсутствии старания, а в отсутствии возможности – какой смысл стараться, если человек точно знает, что спастичная рука не работает».

Катя: «Мы же нормальные люди, никто из нас не пытается допрыгнуть до Луны. Так и здесь: сама по себе игрушка Кабачку интересна. Но он не думал о том, что её можно взять в руки, потому что руки у него напряжены, как палки. А вот если показать ему, каким образом можно взять игрушку, у него появляется мотивация. Мотивация возникает только тогда, когда результат достижим».

То есть, по сути единственное, чему должен научиться больной, – «обходить» спастику. Но научить этому нужно его мозг, а не руки и ноги.

Катя: «Смысл спастики в том, что у мозга недостаточно информации, где границы тела – «где я, а где уже не я». Чтобы почувствовать руку, нужно её либо сильно напрячь, либо помахать ею. Соответственно, существуют два типа неврологических нарушений – спастика, когда напряжены все мышцы и связки, и гиперкинезы, когда всё машет.

Как только мозг получает достаточно информации о собственных границах, будь это холодная поверхность, на которую легла рука, или вода, в которой мы плывём, гипернапряжение и лишние движения мозг сразу убирает – они очень затратны.

Собственного посыла не напрягать руку или ногу у поражённого мозга нет. Однако каждое точное движение убирает спастику и гиперкинез – всё, мозг разобрался, где рука и что он может ею сделать. Просто нужно приспособиться к каждому ребёнку и дать ему лёгкое движение в его личной физиологической картине».

Как почувствовать пациента

Дима и Яна

Яна: «Когда в самом начале нам говорили: «Вам должно быть удобно, не больно», – я про себя думала: «А так бывает? Ерунда какая-то!» Когда сказали: «Поднимите руку на два сантиметра», – Я подумала: «Зачем на два, если мне не слабó на двенадцать?»

И тут в конце первого дня я вдруг сделала движение, которое не могла сделать с самого детства. Я собрала его из тех простых движений, которые мы прорабатывали. Помню, я, ошалевшая, сидела, положив голову на колени. И в этот момент до меня дошла суть метода. Она была в том, чтобы объяснить моему телу, которое не знает, как двигаться, как это делается. И я поняла, что создатель метода, единственный из всех, зашёл с правильного конца».

Студенты курсов физических терапевтов шутят, что со стороны они похожи на секту. Дело в том, что все движения будущие терапевты сначала отрабатывают сами. Например, начинается четырёхлетний курс обучения с того, что все студенты сорок минут имитируют…сосание. После такого упражнения все попробовавшие могут безошибочно объяснить, почему устаёт сосать ребёнок, и какие мышцы у него напряжены. А заодно понимают, в каком положении удобно глотать, как должна быть расположена голова и так далее.

После индивидуальной работы начинается работа в парах, когда приёмы стимуляции движения отрабатывают друг на друге. Группа взрослых людей ползает по ковру и на полном серьёзе обсуждает вопросы: «Какими мышцами мы это делаем?» и «С какой стороны его лучше взять?» Дело в том, что к каждому пациенту нужно ещё индивидуально приспосабливаться. Все люди разные по чувствительности – кого-то надо брать плотно, а к кому-то почти нельзя прикасаться. Бывает и так, что терапевт «не совпал» с пациентом.

Катя: «В моей практике были дети, с которыми я не смогла найти контакта, но смогли мои ученики. И дальше моя задача была в том, чтобы набросать им стратегический план – что и в какой последовательности делать.

Ещё ребёнок может не совпасть с кем-то из родителей. Тогда надо искать родственника или человека, у которого с ним лучший контакт, и уже ему объяснять, что делать».

Между болью и страхом

Дима, Катя Шабуцкая, Яна

Яна: «Всё детство я считала: то, что я испытываю боль, – это неважно, глобально неважно. Если упал, главное – быстро вскочить, чтобы не опозорить того, кто идёт с тобой рядом. Если устал, это вообще не важно, потому что устал ты ещё тогда, когда вы вышли из дома. Хочешь быть, как все, и любить здоровых людей – забудь о себе.

На курсы физической терапии я пришла, когда у меня началось ухудшение. Боли были такие, что я не могла спать. От этого перестала успевать на работе, и только тогда поняла, что так нельзя. А до этого мне казалось, что терпеть боль – это естественно».

Нынешняя система реабилитации связана с причинением пациенту постоянной боли. Это очень снижает результат – вместо того, чтобы запомнить, «как делать движение», мозг запоминает: «так делать не надо, это очень больно». Но ещё страшнее – чаще

....